СЕРОВА ИРИНА ВЛАДИМИРОВНА, выпускница 1992 г. кафедры социальной и экономической географии зарубежных стран

ЗАРИСОВКИ ИЗ САТИНО-88

   Я попала в Сатино в 1988 году. Дивное лето, вместившее и 9 недель практики, и первый Московский конкурс красоты, и Чемпионат Европы по футболу. Про Сатино все нам прожужжали уши, как там клёво. Оказалось, правда клёво, только это понимаешь не с первого дня. Потому что сначала ноги жутко болят и спать хочется. В наше лето домики были из серого шифера, кажется они оказались недолговечны, и поделом. Потому что шифер такая вещь: в жару жарко, в холод холодно. Штабным вагончиком был старый автобус. Интересно, а сейчас он тоже там? Помню ночь на дежурстве в обнимку с “Убийством в Восточном Экспрессе”. А вокруг тишина и ни зги не видать…

   Кажется я была во второй группе из 16, наш профиль был почти дальше всех. Всю группу не упомню, но были в ней Наташа Китайгородская, Катя Потапова, Дима Некрашевич, Сережи - Васильев и Войтович и Лена Елисеева. Сначала у нас была топография. Она ведь у всех сначала была, да? Помню как обгорели в самый первый день. Эти полоски на руках от рукавов футболки было видно наверно до декабря, хоть после Сатино я еще и в Крыму загорала. Преподавателем нашим была Марианна Ивановна. Меня она поражала тем, что даже в поле предпочитала платья, юбки и развевающиеся шали. Она выглядела всегда как для похода в театр, а не с теодолитом. Что скоро просто объяснилось, потому что значительную часть времени она проводила в дружеских беседах с Берляндтом. Оно и понятно, конечно ей с ним было веселее, чем с топографически невежественными студентами.

   На топографию пришлись первые два дежурства. В этом была своя прелесть, во первых можно отдохнуть от учебы, а во вторых, когда встаешь в несусветную рань, видишь Сатино таким, каким днем оно не бывает. Хорошо помню, как рано шла из домика к камералке, а вся долина Протвы была залита туманом, абсолютно молочная река из сказки.

   К концу топографии дома побывать хотелось страшно, так что мелочи вроде кошмарного ливня помноженного на семь километров пешком до Боровска меня, да и не только меня одну, не остановили. Шли маленькой компанией, помню только что Коля Муравин там был.

   На почвоведение пришелся урожай земляники. Надо было копать профиль на старом кладбище, так вот это был единственный раз в моей жизни, когда нельзя было шагу ступить, чтобы не раздавить хоть одну крупную земляничину.

   Из биогеографии помню одно, как называется черноголовка обыкновенная по латыни, потому что очень смешно получается.

   Помню кинотеатр деревенский, прямо у ворот Сатинской базы. Запомнился "Кордебалет", потому что это скорее зарисовка, чем фильм с сюжетом и показалось, что в общем-то ни о чем. А "Амадеус" поразил воображение. Какой классный должен быть фильм, если ни средненький дубляж, ни жуткая копия, ни мелкий деревенский экран не могут затмить волшебной силы искусства?

   Теперь, конечно, все через розовые очки вспоминаешь, а тогда ежедневная «Утренняя гимнастика» Высоцкого воспринималась не без зубовного скрежета.

   Время было странное, куча классной музыки появилась, в воздухе конкретно пахло свободой и отголосками перемен, хотя со шмотками и со жратвой было так себе. Помню, везли все время из Москвы какие то польские крекеры, шпроты и шоколадки. Зато теперь можно детям рассказывать, как нам было трудно, далеко ходить пешком и местами голодно. Пусть не расслабляются со своими айфонами и айпадами.       

Октябрь 2013 г., Нью-Йорк, США