18.08.2022

 

Отдельное поздравление тем выпускникам нашего факультета, которые приехали в МГУ из дальних и ближних городов Советского Союза, потом России. Это почти половина всех выпускников геофака!

 

О жизни в общаге, ставшей для них родным домом, рассказывают географы юбилейного выпуска-1977 НАТАЛЬЯ РЫЖОВА и ИГОРЬ РЫЖОВ.

 

 

 

РЫЖОВА (НЕСТЕРЕНКО) НАТАЛЬЯ, выпускница кафедры биогеографии 1977 года, доктор педагогических наук, кандидат биологических наук, профессор МГПУ, прожившая в этой комнате целых 3 года

 

               

Наверное, у каждого иногороднего студента в жизни есть «своя комната». И это не только помещение. Это такой образ жизни, взаимоотношения, особая атмосфера, физическая и социальная среда, к которой сначала сложно привыкнуть, а потом невозможно забыть. Это особое «братство» (в нашем случае – «сестринство»). Я жила в 7 корпусе в комнате № 238. 

 

На этаже – кухня, душевые с несколькими кабинами, туалеты, комната с раковинами, где мы умывались и стирали. Стирать можно было еще и в подвале, в постирочной. Там же все и сушили. Постельное белье нам меняли, главное было не пропустить нужный момент. Если по какой-то причине не сможешь прийти к коменданту со своими грязными простынями, то так и будешь спать на них еще неделю. Почему-то помнится, что все боялись потерять полотенце, так как без него не принимали.

 

Еще в корпусе был читальный зал, где мы готовились к экзаменам. (Иногда в комнатах просто невозможно было учиться из-за шума, общительных соседей и еще более общительных гостей.) Музыкальная комната размещалась недалеко от входа. Там стояли пианино, стулья, стол. Любой желающий мог прийти и спокойно поиграть на музыкальном инструменте. Или просто расслабиться, отдохнуть от общества. С левой стороны от входа находилась телевизионная. Обычно ребята смотрели там спортивные передачи. Ключи выдавал вахтер. На вахте был телефон. Где-то там же стоял столик (?) для писем. Их приходило много. Были письма, которые лежали месяцами,  – то ли адресат выбыл, то ли адрес был ошибочным. Они ужасно мешали искать свои. Почему-то это запомнилось.

 

 

В комнатах стояла мебель: четыре кровати, шкаф для одежды и шкаф для книг. Центр помещения был занят большим круглым столом со стульями. Тут мы ели и выполняли домашние задания. Возле каждой кровати – тумбочка. У меня, как и у многих, над кроватью висела полка для книг и всякой мелочи. Конечно, не хватало ни горизонтального, ни вертикального пространства. Было невероятно тесно даже для четырех человек, но у нас, бывало, жили даже шестеро. В общем, временами комната превращалась в проходной двор.

 

Тогда существовало такое правило: один курс живет три года на Ломоносовском проспекте, потом переходит в высотку, а следующий обитает в этом общежитии только два года. Нам не повезло: мы жили в своей комнате 238 долгих три года. За это время ее обитатели не раз сменяли друг друга. Неизменными оставались только мы со Светой Рыжковой (Зотовой). Мы вместе жили еще во время поступления в университет. Она тогда сразу взяла надо мной шефство, даже не спрашивая моего согласия. Наверное, потому что Света была в семье старшей сестрой, и к тому же уже год работала. 

 

Кроме нас, комнату 238 должны помнить Света Петрова (Юрченко) из Башкирии (доцент Харьковского университета), Галина Пинчук, Оля Соколова из Рязани (работала на картографической фабрике в Питере, вышла замуж за Соколова!), Наташа Янко из Днепропетровска (вышла замуж за одноклассника по фамилии Дук, чем сократила свою и так короткую фамилию на одну букву), Лена Казьмина и Лида из Запорожья (фамилию не помню), Наташа Головко (Милехина) из Подмосковья (она была на год младше нас). Еще у нас периодически жила Лена Кирсанова, которой, к сожалению, уже нет в живых. Ей не давали место в общежитии, так как она была из Подмосковья, кажется, из Чкаловска. Но дома Лене было скучно, и она часто оставалась у нас (она училась в одной группе со Светой Рыжковой). Тогда мы ставили на середине комнаты раскладушку. На этой же раскладушке одно время спала Лена Казьмина, хотя жила она в другой комнате. Лена учила нас жизни: рассказывала разные любовные истории, из-за чего порой мы не спали ночами. Нет в живых, увы, и Наташи Варны, которая целый год жила в нашей комнате, и с которой мы учились на одной кафедре. Как-то была ситуация, когда кто-то шестой спал на полу. 

 

В нашей комнате, в общем-то, все девушки были с характерами, самостоятельные, все лидеры. Это имело свои минусы и плюсы. Бывало всякое. Жить в общежитии с таким количеством соседей очень сложно. Я долго не могла привыкнуть, очень хотелось в домашнюю обстановку. Некомфортно было постоянно находиться на виду у всех. Мы ссорились, мирились, вместе праздновали, делились секретами. Опять выясняли отношения, расходились, а потом снова воссоединялись.

  

Два года назад мы с мужем (Игорем Рыжовым), как обычно, на годовщину свадьбы гуляли возле университета и корпуса № 7, с ностальгией разглядывали здание и его окрестности. Это вызвало подозрение у бдительной охранницы. Она вышла и спросила, что это мы здесь делаем. После нашего ответа стала интересоваться, а как мы тогда жили. Очень удивилась, что так много студентов помещалось в одной комнате. Сказала, что сейчас по три. Конечно, нет музыкалки и телевизионки. А вот читалка, как я поняла, осталась. 

 

 

Когда мы были на первом курсе, особых режимных строгостей не было. При ректоре И. Петровском была свобода! Довольно лояльные вахтеры пускали посторонних. Ты мог гулять всю ночь на Ленгорах, а потом под утро вернуться в общежитие, что мы с моим будущим мужем частенько делали. Двери на ночь не запирались. Когда мы приходили, вахтер обычно спала. Мы старались тихонько пройти мимо, чтобы не разбудить, – работа охранника так утомительна! А на Ленгорах весной цвели яблони и пели соловьи. И над всей этой красотой – звездное небо. Это осталось с нами на всю жизнь. Но потом И. Петровского сменил Р. Хохлов, и начались ограничения. Ночью внутрь уже никого не пускали, двери запирали часов с 24 (?) до 6 утра, пропуска тщательно проверяли. Звездная романтика закончилась.

  

 

Питались мы в складчину, готовили по очереди. Чаще всего делали блюда из картофеля: жарили, отваривали или готовили пюре с мелко порезанным зеленым луком. Плюс колбаса. Ну и омлет, яичница, бутерброды были частью нашего повседневного меню. Постоянно пили чай с вареньем-печеньем. Варенье привозили из дома или получали в посылках. Помню, что я из дома всегда везла большое количество разных вкусностей. Кухня располагалась вблизи комнаты, так что носить горячие кастрюли и сковородки было не очень далеко.

 

Что-то покупали в легендарном «Балатоне». Чаще всего – зеленый горошек, помидоры и огурцы в банках разного размера, лечо, корнишоны. В одном из углов зала стояли большие пятилитровые банки, одну половину которых занимали консервированные огурцы, а другую – помидоры. Литровые банки (отдельно с огурцами, отдельно с помидорами) тоже были. По праздникам приобретали «Токай», реже – «Вермут». Торты на праздники и разные полуфабрикаты можно было купить в кулинарии.

 

Часто завтракали и ужинали в кафе, которое располагалось недалеко от корпуса. Это было «стоячее» кафе с высокими столиками. Фирменные блюда – яичница с зеленым горошком и сосиски с тем же гарниром. Количество сосисок определял сам проголодавшийся. Утром там же пили какао с булочками. Единственным неудобством было то, что закрывалось это кафе, кажется в 19 часов, а в воскресенье не работало (или закрывалось рано?).

 

За овощами, молоком, яйцами, кефиром и другими продуктами ходили в магазин через дорогу. Он так и назывался «Продукты». В 2020 году магазин еще существовал, я проверяла. Картошка была расфасована по 2 кг в коричневые бумажные пакеты, которые иногда рвались прямо по дороге в общежитие. Молоко продавали в тетрапаках. Важно было выбрать упаковку, которая не протекала (пакеты расходились по «швам»). 

 

…Однажды я услышала, что из кухни доносится страшный шум, девичьи визги и крики. Оказалось, что Саша Мартынов устроил, как сейчас бы сказали, перформанс для нежных девушек: принес с очередной охоты большую ворону и собирался варить из нее суп. Более крупной дичи, видимо, не подстрелил. Когда я подошла, он держал дохлую птицу за раскрытые крылья и наслаждался реакцией девушек. Ворона выглядела не очень: голова у нее отвисла, клюв раскрылся, крылья растрепались. Не знаю, приготовил ли он суп, но цели своей точно достиг. Девушки были впечатлены и потом с чувством всем рассказывали: «Представляете, какой ужас! Мартынов сварил ворону!». А вот в профессиональном плане любимыми Сашиными птицами стали все-таки не вороны, а утки. Им он посвятил свой диплом и кандидатскую. Не знаю, варил ли из них суп… 

 

 

К нам в комнату приходили разные гости, причем не только с нашего курса, но даже с других факультетов. Света Рыжкова (Зотова) была у нас, говоря современным языком, специалистом по связям, пиарщиком нашей комнаты. Она очень любила общаться, ходить в гости и приглашать народ к нам. Естественно, пыталась вовлечь в это дело всех живущих рядом. 

 

С самых первых дней она наладила тесные контакты со студентами рабфака, которые жили через несколько комнат от нас. Мне они казались очень взрослыми. Некоторые рабфаковцы работали, то есть в отличие от нас, бедных студентов, имели деньги. Они нередко просили нас что-то объяснить, помочь выполнить задание и приносили нам разные вкусности. Был один парень по имени Вася, который постоянно дарил нам шоколад, конфеты, пирожные. С ним было приятно общаться, но, к сожалению, он, как и многие в его комнате, любил вино и не только. Помню, однажды ночью он стучался к нам в комнату в нетрезвом виде, мы его не пустили. И тогда он в знак примирения рано утром принес нам огромный шоколад «Бабаевский». Стоил он, кажется, 4 руб. 50 копеек, и был очень вкусным. А главное, его хватало на всех обитателей комнаты. Шоколад мы милостиво взяли (он подсунул его нам под дверь, хотя это было непросто!), но Васю простили не сразу.

В комнате рабфаковцев часто проходили разные вечеринки, они это дело любили. В университет потом поступили не все. Может, мы плохо им подсказывали. А вот шоколада и пирожных, благодаря им, съели немало.   

Были у нас не только гости, но и необычные посетители - мелкие советские предприниматели. (Интересно, как их охрана пропускала, думаю, не просто так.) Чаще всего по комнатам ходил фотограф, уговаривал сделать фото, обещал красоту неземную. Однажды я поддалась уговорам. Результат – расцвеченная фотография на подставке (она есть среди прикрепленных фотографий). Цветных фото тогда не было, поэтому фотограф предлагал два варианта: только черно-белые или черно-белые плюс раскрашенная. Я заказала второй вариант. Потом большая фотография долго стояла у меня на тумбочке. Помню, пришел как-то один «доброжелатель», посмотрел на меня, потом на фотографию и сказал: «Надо же, что с человеком хороший фотограф делает!». 

 

А еще в общежитие периодически приходил преподаватель с физфака. Он был очень молодой, наверное, аспирант. Может, для солидности говорил, что доцент. Приходил с огромной сумкой, в которой были тщательно утрамбованы вязаные юбки, кофты, безрукавки, шарфы. Утверждал, что вяжет сам! По тем временам это было очень необычно. Помню, что рассказывал, какая у него замечательная машинка для вязания, и как он любит это дело. Кстати, изделия были отличные, модные. Я до сих пор храню безрукавку-сарафан, которую тогда у него купила.

 

 

Однажды Света Рыжкова буквально потащила меня на 4 этаж в гости к геологам. Рассказала, что там есть потрясающе талантливый парень – Саша Беляев. Почему-то она считала, что я обязательно должна с ним познакомиться. Я не очень хотела, но не смогла отказаться. Познакомились. Каково же было мое удивление, когда мы с ним оказались соседями по дому в Сыктывкаре, а мой муж работал с Сашей в одном институте! Как и мы, они с женой получили распределение в Коми филиал Академии наук. Вот бывают же такие совпадения!

 

А еще у них в комнате жил геолог Ваня Делемень. После знакомства он часто бывал в нашей комнате. И вот однажды Ваня пришел в гости в тот момент, когда я была на грани нервного срыва из-за задания по топографии. Я уже который час рисовала какую-то карту тушью, получалось не очень. Я уже почти закончила, как вдруг с пера сползла капля туши, и на моей замечательной карте с кривоватыми линиями появилась большая черная клякса. Был уже вечер, я понимала, что еще раз такой шедевр создать не смогу. А топография стояла одной из первых пар. Оценив мое состояние, Ваня предложил свои услуги. Оказалось, что он учился в геологическом техникуме, где черчение было одним из основных предметов. Так что он готов был выполнить задание за пару часов. У меня не было выхода, и я согласилась. Часов в 11 вечера он принес готовую работу. Я смотрела и не могла вымолвить ни слова: чертеж был идеальным, сразу видна рука мастера! Это привело меня в отчаяние: я поняла, что не смогу его сдать в качестве своей работы, так как после этого задания последуют очередные, и тогда сразу станет ясно, что автор этой карты – точно не я. Видимо, все это отразилось на моем лице, потому что Ваня спросил, почему мне не нравится, что не так. Если что, он может переделать. В общем, я его поблагодарила, а потом всю ночь, как могла, снова перерисовывала карту. А Ванина карта-шедевр хранилась у меня еще очень долго. 

   

 

Через стенку от моей кровати была комната, в которой жили Лена и Света Кулинские, Ира Малашкина и Галя Недоступенко. К Кулинским часто приходил Аркаша Вишняков. Тогда я впервые услышала, как он поет и играет на гитаре. Причем услышала особым способом. Кто-то из девочек научил нас приставлять к стене стеклянную банку и прикладывать к ней ухо. Так было лучше слышно! Правда, Аркадий знал много песен, пел долго, и слушатели с банками к концу очень уставали держать голову и руки в определенном положении. Но чего только не сделаешь ради искусства! Помню, однажды кто-то непосвященный заглянул к нам в комнату во время концерта и застыл от удивления: все девушки почему-то сидят возле одной стены, при этом зачем-то приставили к ней боком стеклянные банки. И тишина.

 

Нередко у нас в комнате пел Гося (Игорь Тулупов из Ейска). Пел он душевно, выглядел симпатично, поэтому пользовался популярностью у девушек, которые его не только слушали, но и усиленно кормили. Худым он точно не был.

 

Часто к нам в гости приходили Игорь Рыжов (не зря ходил), Сергей Санников, Саша Мартынов. Гитары у них не было, поэтому они громко и красиво пели а капелла. В основном песни из фильма «Бумбараш». А в комнате сеансы пения организовывала Наташа Янко. Она даже создала небольшой ансамбль, в который пригласила и меня, хотя я и не отличалась особым слухом. Но пела я с энтузиазмом, старалась. Сама Наташа пела замечательно. Потом она защитила докторскую и работала в Днепропетровском (Днепровском) университете. 

 

На одной из тумбочек стоял проигрыватель. Пластинки нам дарили на всякие праздники и просто так. Наиболее популярными были ансамбли «Самоцветы», «Песняры», «Цветы», югославская певица Радмила Караклаич («Падает снег…»), какие-то французы. Мы даже умудрялись танцевать на свободном пятачке у двери! А еще мы по праздникам танцевали в холлах. Обычно приходило много народа.

 

Сколько бы мы не танцевали и не пели, все равно, к концу третьего курса от совместного проживания накопилась усталость, и мы с нетерпением ждали перехода в главное здание. Начинался другой период университетской жизни, но комната 238 навсегда осталась частью нашей юности. 

 

НАТАЛЬЯ РЫЖОВА (Нестеренко) о себе: 

Выпускница кафедры биогеографии 1977 года, доктор педагогических наук, кандидат биологических наук, автор книг, фильмов для детей и взрослых, профессор МГПУ, зам. гл. редактора образовательного журнала, эксперт, руководитель российских и международных проектов. 

 

 

Отрывок из воспоминаний ИГОРЯ РЫЖОВА "МОЙ ГЕОФАК – ПОЛВЕКА С НАЧАЛА УЧЕБЫ", которые позже будут опубликованы на Геограде полностью.

 

 

Первые три года всех иногородних студентов нашего курса в четном году селили в седьмом корпусе студенческого городка на пересечении Ломоносовского и Мичуринского проспектов. А в нечетном – только два года, потом – в зону «Г». В комнатах ФДС-7 (филиал дома студента), жили по четыре-пять человек, кровати по углам, один круглый стол посередине,  стулья и два встроенных шкафа. Ну, еще полки для книг, если сам купишь и повесишь. Тесновато, но выбора не было. Все удобства - в обоих концах длинного коридора, для дам и джентльменов, соответственно. И общая кухня на этаже. В центре коридора – большой холл, где по вечерам мы собирались на голос Аркадия Вишнякова, исполнявшего под гитару бардовские песни тех лет. Кто умел – подпевали (кто не очень умел - тоже). Там же устраивались и танцы под проигрыватель. Впрочем, более камерные вечеринки можно было организовать и в комнатах, куда набивалось человек до десяти. 

 

Заниматься в перенаселенной комнате не очень получалось. Тогда, особенно перед сессией, можно было спуститься на первый этаж в «читалку». Там было относительно тихо и спокойно, но учебники надо было приносить с собой, библиотека была только в ГЗ. Впрочем, в учебных пособиях недостатка не было. Их в первые же дни каждого семестра получали в БУПе (Библиотеке учебных пособий) по стандартному списку. Кто хотел изучить дополнительную литературу – милости просим в Научную библиотеку МГУ, часть которой, интересная студентам-географам, располагалась в главном здании. Перебирая сотни картонных карточек с отверстиями, нанизанных на металлический стержень длинного каталожного ящика, нужно было выписать название и автора нужной книги на бланк заявки. И с этим бланком обратиться на стойку, где сотрудницы библиотеки оформят заказ. Через некоторое время, порой довольно значительное, заказанные книги из хранилища поднимались на мини-лифте откуда-то снизу. И в большом зале (если найдется место) можно было сосредоточиться над текстом или картой, под неярким светом лампы с зеленым стеклянным колпаком. Обычно там работали самые старательные студенты, как по гуманитарным дисциплинам, так, позже, и при написании курсовых и дипломной работ.

 

На первом этаже жилого корпуса ФДС-7 в отдельной комнате стоял телевизор, и там мы следили за первым в истории циклом хоккейных встреч с профессионалами из НХЛ. Болели самозабвенно, крики оттуда были слышны на всех пяти этажах! Для «культурного» досуга была «музыкалка», комната с пианино, обычно пустовавшая или используемая не по прямому назначению. В подвале располагалась большая постирочная и сушилка с деревянными жердями, обдуваемыми горячим воздухом, а также помещение горнолыжной секции. В нём же были и тренировки в многочисленных, до изнеможения, прыжках через гимнастическую скамейку в популярной тогда горнолыжной стойке типа «яйцо». На стенках висели плакаты с Ж-К Килли и другими известными горнолыжниками тех лет. А на свежем воздухе мы тренировались, бегая бесконечные кроссы через сквер у китайского посольства и вверх-вниз по ступенькам на крутом склоне берега Москва-реки. Праздником для нас были занятия на батуте, его ставили позади жилого корпуса, металлическую раму для страховки обкладывали гимнастическими матами. И на этом самом батуте мы учились владеть своим телом в полете, группироваться, падать на живот и на спину и так делее. Бывало, и маты не спасали, мощная упругая сетка при слишком резком прыжке выбрасывала человека за пределы спортивного снаряда.

 

ИГОРЬ РЫЖОВ о себе: выпускник кафедры геоморфологии 1977 года, кандидат геол.-мин. наук, некогда - научный сотрудник Ин-та геологии Коми филиала АН СССР, впоследствии - преподаватель кучи географических, геологических и экологических дисциплин различным студентам, в т.ч. в МНЭПУ и Международном Университете в Москве; координатор учебных программ в проектах UNDP и UNEP, эксперт независимого экологического рейтингового агентства НЭРА (позже - Интерфакс-ЭРА), консультант в области экологического образования, автор учебных и научно популярных книг для школьников об экологии.

 

А ранее Геоград опубликовал воспоминания АНДРЕЯ ШЕМАРИНА, выпускника кафедры общей физической географии 1977 года "ОБЩЕЖИТИЕ — ОБЩЕБЫТИЕ, ИЛИ КОГДА МЫ БЫЛИ..." - http://www.geograd.ru/node/18674

 

 

Один из "составов" нашей комнаты: слева направо - Света Рыжкова, Ольга Соколова,

Наташа Варна, Наташа Нестеренко (Рыжова).

 

На фото три человека из нашей комнаты и примкнувшие к нам Леня Милехин (муж Наташи Головко)

и Ирина Андросова. Слева направо мы: Наташа Головко, Наташа Рыжова (Нестеренко), Наташа Янко (Дук).

Встреча курса в 2002 году.

 

Это я в нашей комнате. С модной по тем временам прической и в модном кримпленовом костюме.

Из театра пришла. Тогда народ в театры ходил нарядным.

 

                 Та самая расцвеченная фотография на подставке.

 

"Наша комната" в 2002 году. Слева направо: Наташа Головко, Наташа Рыжова (Нестеренко),

Наташа Варна, Света Рыжкова (Зотова), Света Петрова (Юрченко), Наташа Янко (Дук).

 

В центре тот самый Саша Мартынов, увлекавшийся воронами, но посвятивший

свою научную жизнь уткам. Слева Марина Мирутенко (курс на год старше),

справа - Наташа Рыжова (Нестеренко). 2018 год.

 

              Наталья Рыжова возле корпуса № 7. 48 лет спустя. 2020 год.

 

   Игорь Рыжов в 7 корпусе общежития на Ломоносовском проспекте. 1 курс. 1972 год

 

 Наталья Нестеренко и Игорь Рыжов. Выходные на сатинской практике. Калуга, 1973 год. 

 

                                48 лет спустя. Игорь Рыжов у корпуса № 7.

 

    Наталья и Игорь Рыжовы. Университет всегда с нами!