КОНОНОВА НИНА КОНСТАНТИНОВНА, выпускница 1957 г. кафедры метеорологии и климатологии

СТУДЕНЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

   Свои студенческие годы я начинала в г. Саратове, где прожила всю войну, в 1952 г. кончила школу и осенью того же года поступила на Географический факультет Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

   Занимались мы много. Ежедневно было по 5-6 пар. Домой возвращались часов в 9-11 вечера, а к завтрашнему дню надо было ещё решить задачки по математике, подготовиться к лабораторной работе по физике или химии, выучить английский, а то ещё и подготовиться к семинару по марксизму-ленинизму. Всё-таки как-то успевали, ухитрялись даже участвовать в художественной самодеятельности и в воскресенье ездили с агитбригадой в подшефный колхоз с концертами. Возили нас на открытых грузовиках. Мы крепко вцеплялись в лавки и борта, боясь вылететь из машины.

   Как-то на практических занятиях по геодезии преподаватель объяснил, что точки равной высоты соединяются горизонталями. Чтобы их провести, надо представить себе, что местность погружена в воду сначала полностью, так что из воды ничто не торчит. Потом местность постепенно поднимается из воды, тогда по воображаемому уровню стояния воды можно проводить изолинии. Каждому вручили макет холмистой местности из папье-маше и велели дома мелом провести горизонтали. Я побоялась, что проведу неровно, поэтому погрузила макет в таз с водой и постепенно вынимала. Линии получились правильные, но макет намок и к утру не высох, так что мне за такое усердие попало.  

   На первом курсе у на сложилась хорошая компания, в неё входили и 2 венгра: Имре Солои и Ласло Ковач. Позднее к нам присоединился чех Ладик Скокан, которого перевели к нам из Казанского университета. Собирались мы на дому у нашей сокурсницы, Люси Лукиной. Отмечали дни рождения, Новый год и государственные праздники. Собирались без вина, нам и так было весело. Курящих в компании не было.

   Летняя практика после первого курса (геологическая, геоморфологическая, почвенная, геодезическая) у нас проходила тут же, за городом. Собирались у последней трамвайной остановки, а дальше шли пешком вместе с преподавателем на разрезы или в чисто поле с теодолитом, рейками и всем, что полагалось.

   На втором курсе нас разделили по специальностям. Я выбрала метеорологию и климатологию. Метеорологию нам читал замечательный профессор Николай Васильевич Бова. До войны он преподавал в Киевском университете, потом туда и вернулся. Читал он нам курс по «толстому Оболенскому». Было 2 учебника Оболенского: один для метеорологических техникумов, он назывался тонким, а другой – для ВУЗ`ов. Он был действительно толстый, очень обстоятельный с бесконечными формулами, издания 20-х или 30-х годов, с пожелтевшими страницами. В читальном зале было всего 2 таких учебника. Нас было 10 человек, мы распределились на 2 группы и в дни подготовки к экзамену приходили все вместе в читальный зал, брали эти учебники и садились двумя кучками. Один читал, а остальные слушали. В Саратовском университете это была обычная практика: учебников было мало, на дом их не давали, да и в читальном зале можно было читать их только группой. Пользы от такого чтения, на мой взгляд, было немного, поэтому основным учебным пособием при подготовке к зачётам и экзаменам были собственные записи лекций. Зная такое положение с учебниками, лекции мы записывали старательно. Николай Васильевич спрашивал строго, требовал вывода и объяснения всех формул, так что метеорологию мы выучили.

   На втором курсе на нашу кафедру обратилась доцент сельскохозяйственного института Лидия Александровна Голубева с просьбой дать ей двух студентов, которые каждое воскресенье измеряли бы высоту снежного покрова на террасированных склонах за городом. Вызвались я и Марик (Марк Михайлович) Голубчик, впоследствии профессор Саранского Университета.  Лидия Александровна внимательно следила за нашими измерениями, а потом мы вместе написали статью в сборник научных работ Университета.

   В конце второго курса вызвала меня наша зав. кафедрой Елизавета Владимировна Ишерская и сказала, что получила письмо из ЦИПа (Центрального института прогнозов, предшественника Гидрометцентра) от Елены Александровны Цубербиллер с просьбой выделить студентов для работы в микроклиматической экспедиции под Бузулуком на орошаемом поле. Полевых не обещают, но дорогу оплатят. Я радостно согласилась. Так я познакомилась с сотрудницами Отдела агрометеорологических прогнозов ЦИПа.

   Лето прошло великолепно. Я научилась вести микроклиматические наблюдения по методу Скворцова, разработанному в Ташкенте, и их обработку. Погода стояла жаркая, мы купались в речке каждый день, загорали, играли в волейбол.

   Перед началом занятий на третьем курсе нам вдруг объявили, что вышел приказ министерства во всех провинциальных университетах закрыть все кафедры, кроме физгеографии и экономгеографии. Географические факультеты будут выпускать учителей географии средней школы. Метеорологическое образование осталось только в Московском и Ленинградском университетах и Ленинградском и Одесском гидрометинститутах. Я написала заявление о переводе во все четыре ВУЗа. Одесский гидрометинститут ответил согласием, но туда меня не пустила мама. Остальные ВУЗы написали, что хлопотать о переводе надо через министерство. Я стала хлопотать и продолжала учиться на отделении физгеографии.

   В это время от нас в МГУ перевели иностранцев. Официальное мнение – решение их посольств. Неофициальных было два. Одно – в Саратове становилось всё больше закрытых предприятий, поэтому иностранцам тут не место. Другое, более распространённое – в Саратове всё хуже становилось с продуктами, неудобно было показывать представителям стран народной демократии, как мы на самом деле живём.

   Поскольку готовили учителей, у нас был предмет «Методика преподавания географии». Вёл её пожилой преподаватель, у которого наверняка за плечами был большой собственный опыт. Он давал много полезных советов. Например, если ученик задаёт вопрос, на который преподаватель не знает ответа, надо сказать: «Очень интересный вопрос. Предлагаю всем над ним подумать, на следующем уроке послушаем, кто как ответит». И самому тоже подготовиться.

   У нас были экскурсии на промышленные предприятия. Однажды нас привезли на текстильный комбинат в г. Энгельс (через Волгу от Саратова). Нас поразил страшный шум от работы станков. Потом нам сказали, что ткачихи быстро глохнут от этого шума. Нам показали, как делается ткань: натягивается основа и через неё проходит уток. Видели мы, и как создаётся набивная (цветастая) ткань.

   В другой раз нас водили на нефтяные вышки, это практически в черте города, так что о добыче нефти мы тоже получили некоторое представление.

   Ближе к сессии пришёл ответ из министерства, что я могу перевестись на Географический факультет МГУ в зимние каникулы. Я радостно сдала сессию, забрала документы и поехала. Тут выяснилось, что в каникулы мною заниматься некому, велели ждать начала занятий. Однако, когда я пришла 7 февраля, мне объявили, что я опоздала: надо было переводиться в зимние каникулы, а они кончились. Я в отчаянии побежала к Борису Павловичу Алисову, который в то время заведовал кафедрой метеорологии и климатологии. Он взял мои бумаги и всё уладил.  Так я стала студенткой Географического факультета МГУ.

   На факультете я встретила всех иностранцев, с которыми училась в Саратове. До меня в МГУ перевелась Галя Топоркова, у которой отец, военный, получил назначение в Москву.

   Тем временем с учёбой  возникли проблемы. За те полгода, что я училась на физгеографии, у меня появились хвосты: по физгеографии СССР, Европейской части (в Саратове мы сдавали Азиатскую) и по динамической метеорологии. Физгеографию с первого раза я не сдала: мне предложили повернуться спиной к карте и назвать 5 рек Белых, откуда вытекают и куда впадают. Я не знала, что карту надо учить наизусть, считала, что надо уметь ориентироваться и находить в нужный момент то, что нужно.

   С динамической метеорологией оказалось проще, хотя меня пугали тем, что Василий Алексеевич Белинский даже разрешал на экзаменах пользоваться его лекциями, иначе экзамен сдать невозможно, т. к. сплошные формулы. Я пошла в читальный зал, взяла его учебник и с радостью увидела, что там те же формулы, что и у Оболенского, которого я выучила год назад. Так Н.В. Бова помог мне сдать экзамен В.А. Белинскому.

   Тут опять возникла проблема. Надо было срочно писать курсовую. У всех были темы ещё с осени, можно было постепенно собирать материал и обрабатывать, а мне уже вот-вот защищать, а ещё ничего нет. Руководителем курсовой стал Б.П. Алисов. Узнав, что я летом была в экспедиции, он предложил мне воспользоваться экспедиционными материалами и сделать работу по распределению температуры почвы с глубиной. Материалы мне дали, работу я сделала. И вдруг после защиты при обсуждении работ (мы не присутствовали, это мне потом рассказывали) Михаил Сергеевич Аверкиев сказал, что такое распределение температуры в почве не соответствует общепринятому, поэтому он считает работу плохой. Тут неожиданно для всех в мою защиту выступил Сергей Петрович Хромов. Он сказал, что раз по материалам наблюдений так получается, какие могут быть претензии к студенту? Хорошо, что результаты не подгонялись под какие-то каноны. Благодаря этой истории, С.П. Хромов взял меня к себе работать по циркуляции атмосферы. Так из микроклиматолога я превратилась в циркуляционника уже на всю жизнь.

   Запомнилась первомайская демонстрация на третьем курсе, в 1955 г. С утра лил жуткий дождь. Мы собрались, построились и пошли пешком к Красной площади. Когда мы уже почти подошли, выглянуло солнце, стало веселее, но тут вдруг объявили, что из-за плохой погоды демонстрация трудящихся отменяется. Очень было обидно.

   Конечно, запомнилось празднование 200-летия Университета в мае. Днём мы собрались на площади перед главным входом. Было прохладно и хмуро, мы были в плащах. Вышел ректор Иван Георгиевич Петровский и стал произносить речь. В это время налетела грозовая туча и пошёл крупный град. Ребята растянули плащи, спрятали нас под ними и спрятались сами, а ректор продолжал говорить, никто ничем его не прикрыл.

   Вечером было торжественное заседание в актовом зале и концерт в клубной части. Я была на концерте. Выступали артисты нашего университетского театра. Ставили спектакль собственного сочинения «Не типично, но бывает» о неполадках в университетской жизни. Мне запомнилась песенка из этого спектакля:

Славный Университет

Отмечает 200 лет.

Дорогой отчизне в дар

Много сделал юбиляр,

Но позволим мы себе весьма практично

Намекнуть, как друзья намекают,

На всё то, что для нас хоть не типично,

Но, увы, к сожалению, бывает.

Потом всем, кто в это время учился или работал в Университете, вручали памятные значки - 200 лет Университету.

   Жизнь в общежитии била ключом. Вечерами мы собирались в гостиной на 18 этаже, пели песни, слушали стихи (свои стихи читали Лёша Сабельников, Слава Ворущенко, иногда кто-нибудь ещё), танцевали. Иногда гурьбой ходили на встречи со знаменитостями в актовом зале или в клубной части, на концерты или в кино. Возвращались к себе в общежитие на 18 этаж по лестнице пешком, т. к. у лифтов стояла огромная толпа. Меня восхищало, что можно жить полной жизнью, не выходя их дома.

   В конце третьего курса пришла заявка из Института географии на студентов, желающих поехать в экспедицию на Тянь-Шань. От климатологов вызвались я и Аната Артанова. С курса поехала ещё одна девушка, Наташа, фамилии не помню. Руководила отрядом Евгения Александровна Дорогоневская из отдела биогеографии Института географии, пожилая женщина старой закалки. Она изучала фермент каталазу, выделяя её из полыни.

   Мы ехали на поезде до Фрунзе (теперь Бишкек). Те, кто ехал не первый раз, сказали нам, что в Средней Азии очень ценится сахар. На килограммовую пачку рафинада можно выменять носки верблюжьей шерсти. Мы так и сделали. Носки оказались очень тёплые и в полевых условиях очень пригодились. Из Фрунзе на грузовике нас привезли на базу Института географии в селе Покровка, недалеко от озера Иссык-Куль. Там мы познакомились с отрядом курортологов из Фрунзе, которые изучали минеральные источники на склонах Тянь-Шаня.

   Нам объяснили, что надо будет вести микроклиматические наблюдения на склонах в определённых точках, около которых биогеографы будут собирать полынь. На каждой точке мы стояли некоторое время, потом переезжали на следующую. В ходе работы психрометры то и дело выходили из строя. Если бы не изобретательность Ананты Артановой, которая деталями одного психрометра восстанавливала все остальные, мы бы не смогли нормально работать.

   В конце концов мы добрались до высокогорной станции, основанной Григорием Александровичем Авсюком на берегу реки Чон-Кзыл-Су. В 1955 г. эту станцию передали от Института географии Киргизскому филиалу Академии наук (КирФАН). Начальником станции стал Рашид Джамалиевич Забиров, умевший так расселить на станции все прибывшие отряды, накормить и дать возможность пожить в тепле почти со всеми удобствами, что все были довольны.

   После жизни в палатке житьё на станции казалось роскошным. Утром мы вылезали из спальных мешков, бежали на речку умываться и шли на наблюдения. Возвращались как раз к горячему завтраку. За день переодевались несколько раз, от лыжного костюма со штормовкой утром до купальника днём, а к вечеру опять надевали на себя всё тёплое. Так менялась температура в течение суток.

   Однажды на станцию приехал Иван Семёнович Щукин. Тогда ему было порядка 80 лет. Я видела, как он отлично ездил верхом на лошади.

   Как-то раз нас повели на ледник Карабаткак. Во время восхождения погода менялась много раз: то светило солнце, то шёл дождь. На самом леднике мы оказались в облаке, почти ничего не было видно, я чуть не провалилась в трещину. На обратном пути нас привели в семью чабанов. Мы отогрелись и просушили одежду, нас напоили зелёным чаем и накормили бешбармаком (в переводе – пять пальцев). Это мясо, которое едят руками, но нам дали вилки.

   Когда вернулись в Москву, на Курский вокзал, с нами был молодой человек, которому надо было добираться до Орехово-Зуева на электричке. Поезд пришёл поздно, ближайшая электричка шла рано утром. Мы решили посидеть с ним в сквере около вокзала до утра, а потом ехать в Университет. Но милиция прогнала нас из сквера, пришлось идти в здание вокзала и там неоднократно объяснять дежурным, что мы ждём электричку.

   После экспедиции Сергей Петрович Хромов предложил мне тему курсовой работы «Холодные вхождения в район Иссык-Кульской котловины». Потом по этой работе была написана статья, опубликованная в «Метеорологии и гидрологии». Так появилась вторая статья за студенческие годы.

   После третьего курса, когда поселяли по одному человеку в комнате, можно было подать заявление, с кем в блоке хочешь поселиться. Мы с картографом Рамизой Алиевой выбрали друг дружку, нас так и поселили. Мы прожили вместе четвёртый и пятый курс и до сих пор поддерживаем отношения.

   В начале четвёртого курса Ладик Скокан привёл к нам в группу высокого плечистого молодого человека со словами: «Теперь группа климатологов стала сильнее на одного Слабого». Это был тоже чех Сильвестр Слабый. Фамилия никак не вязалась с его мощной фигурой. Он потом рассказывал, как в Казанском университете, где он до этого учился, преподаватель физкультуры показал какое-то сложное упражнение и спросил: «Кто тут слабый?» Сильва сделал шаг вперёд. Преподаватель решил, что он над ним издевается. Тогда же, в момент знакомства, я больше всего удивлялась тому, как Дадик представил своего товарища, так ловко обыграв на чужом языке его фамилию. В общежитии Сильва и Ладик пели нам свои песни. Одну я выучила по-чешски и пою, когда мы собираемся группой, а другую (чешскую польку «Вейся косыночка, в танце мелькай») наши сокурсницы пели по-русски и танцевали на концерте самодеятельности. Постановщиком был Сильва. Он в армии был в музыкальном взводе.

   Была у нас в группе замечательная девочка, поэтесса и заводила, Зойка Ибрагимова. Она сочинила частушки, с которыми мы выступали на концерте самодеятельности. Начинались они так:

Этой осенью в Москву

Как-то раз циклон зашёл,

Не во сне, а наяву

В группу мальчик к нам пришёл.

Десять девочек у нас

Ловят взгляд любимых глаз:

Кто же всех счастливей будет,

Ну, кого же он полюбит?

А он отвечал:

Параллельно изобарам

Дует ветер в вышине.

Все кругом идут по парам,

Нету пары только мне.

   Все годы, кроме первого курса, мы начинали учиться не 1 сентября, а позже, с учётом продолжительности летней и производственной практики. На пятом курсе это было, кажется 1 ноября. Когда мы пришли на занятия, узнали страшную весть. Во время венгерских событий погиб наш однокурсник Имре Солои. Он собирался ехать в Москву на занятия и в эти дни оказался в Будапеште, где его и настиг советский снаряд. Настроение было подавленное. И так никто не был в восторге от происходящего, а тут еще и наше собственное горе.

   На пятом курсе занятий было мало, в основном занимались дипломными работами. Моим руководителем был С.П. Хромов, но в конце 1956 г. он уплыл в Антарктику синоптиком на корабле то ли «Обь», то ли «Лена». Тогда эти 2 корабля ходили в Антарктику. На другом корабле синоптиком плыл Б.Л. Дзердзеевский. Ходила шутка: взамен тех китов, которых мы выбиваем в Антарктике, мы послали туда двух: Хромова и Дзердзеевского.

   Перед отъездом С.П. Хромов договорился с Верой Михайловной Курганской, которая вела у нас синоптический практикум, что она его заменит. Такими брошенными оказались я и Галя Топоркова. Вера Михайловна была замечательным руководителем. Она сама работала синоптиком в Гидрометцентре и учила нас, как надо правильно анализировать атмосферные процессы, замечала все наши ошибки. В итоге защитились мы обе отлично. Председателем комиссии был Николай Николаевич Зубов. Потом я услышала его знаменитую фразу: «Наука начинается там, где кончаются данные».

Так весной 1957 г. кончилась моя студенческая жизнь и началась аспирантская в Институте географии.