Сначала в математическом классе 49-й спецшколы (по гроб жизни благодарен школе и учителям за то, что здорово натаскали), потом на географическом ф-те МГУ (тоже очень интересно было, и отличные профессора, особенно академик К.К. Марков), затем в аспирантуре Института географии АН СССР (ныне РАН — замечательные люди, блестящая научная традиция, которая, впрочем, начала потихоньку выдыхаться как раз в 70-х годах, когда ушли последние могикане еще дореволюционной закваски).
Система образования, как и научные школы, формируется в течение нескольких поколений и умирает тоже не сразу. В географии, по целому ряду счастливых обстоятельств (в том числе не в последнюю очередь благодаря личным качествам «стариков»), удалось обойтись без прямого истребления людей, как в биологии, генетике, медицине, кибернетике, истории, экономике, языкознании — но дух свободного научного поиска большевикам все-таки удалось затоптать. Дело в том, что география в принципе — наука о неравенстве (территорий, народов, культур). Когда обществу навязана идеология равенства (в нашем случае, например — «стирание грани между городом и деревней» или формирование «единого советского народа — новой исторической общности людей») — сохранить способность честно описывать территории и народы такими, какие они есть на самом деле, невероятно трудно. Попробуйте изучать географию религий и национальностей, географию доходов или качества жизни, когда все эти темы прямо противоречат установкам партии и правительства. Вот мы от поколения к поколению потихоньку и задыхались.
А ведь географии еще сравнительно повезло по сравнению с другими. В частности, потому, что хитрые «старики», чтобы сохранить кадры и науку, с головой ушли в физическую географию (гляциология, география почв, гидрология и пр., и пр.), а социальной, политической и экономической географии (самых важных, конечно) старались касаться очень-очень осторожно. Или вообще не касаться. С вполне предсказуемыми долгосрочными последствиями для науки и для страны.
Так что образование хорошее, но однобокое.
